65e40043     

Нетребо Леонид - Господа Офицера



Леонид Нетребо
Господа офицера
Закончились военные сборы. Поезд уносил нас, недавних "курсантов" -
учащихся индустриального института, отслуживших положенный месяц после
теоретической "военки", из знойной прибалхашской пустыни, через весь
Казахстан, в милую прохладную, свободную в бесшабашном студенчестве Тюмень.
Впереди был еще целый год учебы, весь пятый курс, именно после него, вместе
с получением диплома, предстояло официальное присвоение нам звания
лейтенантов. Но мы уже величали друг друга: "господа офицера" - со смачным
ударением на последнем слоге. Конечно, дурачась. Но с тайным
взаимоуважением...
В купе нас ехало четыре однокашника-"геолога".
Один держался особняком. Был он из отслуживших до института, в отличие
от остальных, ставших студентами сразу после школы. На сборах ему
справедливо досталось быть командиром отделения. Там его будто подменили.
Истязая подопечных строевой и в нарядах, называл сынками и говорил, что
покажет нам, для нашей же пользы, настоящую армию. Еще не знавшие жизни и не
привыкшие к подобным перевоплощениям хорошо, казалось бы, знакомых людей,
"своих в доску", мы пытались применить ко всему этому справедливую логику. И
надо сказать, что, борясь с мальчишеским максимализмом, находили оправдание
"товарищу сержанту" - так, а не как иначе, он требовал к нему обращаться.
Одного простить не сумели - того, чего не поняли - откровенной злости и
презрения по отношению к нам, недавним его товарищам. Мы знали, что после
окончания "службы", не опустимся до тривиальной мести, но этого человека уже
никогда в нашей среде не будет в прежнем качестве. "Товарищ сержант" днем
уходил в другие купе, возвращался поздно и молча ложился на верхнюю полку,
отворачивался к стенке. Его уже как бы не было - мы ехали втроем.
Шел год Московской Олимпиады, начало лета, еще был жив Высоцкий.
В Караганде вагон перецепили к другому составу, который следовал уже
прямиком до нашей станции. Отправление вечером, и у нас в распоряжении было
несколько прогулочных часов. Стали подбивать бабки, планировать. Сухой паек,
выданный на дорогу, съеден - отличная оказалась закуска к тому, чем пару
дней, пока были деньги, обмывалось окончание "войны". Вывернули карманы,
набралось восемь рублей шестьдесят копеек. Толик Снежков, зубрила и
маменькин сынок, не "халявщик", но занудный "экономист", отлично понимая, на
что мы, двое его компаньонов, настроены, тем не менее предложил в своем
духе, правда без всякой надежды:
- Давайте, возьмем бутылку, если уж так хотите, - это два с чем-то. А
на остальное пообедаем - первое, второе, третье. А то уже кишка кишке рапорт
пишет...
Паша Айзельман, для друзей просто Айзик, шикнул на него, как будто
только что прозвучало немыслимое богохульство:
- Ты что, совсем, что ли!... - он покрутил пальцем у виска. - Снежок,
за что у тебя пятак по "вышке"? Тут же простая арифметика, как дважды два:
шестьдесят копеек на обед, а остальное - на то самое плюс две пачки "Примы".
А если не будет хватать, то и от курева до самой Тюмени отказываемся. - Он
обернулся ко мне, уверенный в поддержке: - А?...
Конечно, я был полностью согласен с предыдущим оратором. Хотя, и жалел
Снежкова, который даже дар речи потерял: к такой калькуляции в общем
бюджете, даже зная аппетиты своих друзей, он готов не был. Идти с нами
отказался. Когда поезд остановился, мы отправились вдвоем, пообещав Снежкову
принести пару пирожков "от зайчика на сдачу".
- Не расстраивайся, - успокоил меня Айзик, когда вышли и



Содержание раздела